Jerry Moffat's "Revelations" - Chapter 15

Глава 15. В поисках силы.

Боулдеринг всегда был в моей жизни, и моё отношение к нему непрерывно эволюционировало. Всё началось с лазания по школьному забору, заменявшего нам поездки на скалы. Затем боулдеринг превратился в инструмент подготовки к обычным маршрутам - эдакий силовой тренажёр; спустя ещё какое-то время - в самостоятельную дисциплину, не обремененную веревками и страхующим, и состоящую из предельно сложных движений. А под конец моей скалолазной карьеры боулдеринг стал источником чистого удовольствия.


Основным требованием к боулдеринговым проблемам была их безопасность: многочисленные падения при отработке движений не должны были заканчиваться травмами. Лучше всего было лазить на камнях, но в принципе подходили и обычные скалы, самодельные скалодромы, сделанные из фанеры и установленные в подвалах, опоры мостов или коммерческие скалодромы. Первую свою проблему я пролез в колледже Св. Давида (St David’s College), неподалёку от которого находилась стенка высотой двенадцать футов, и где мы с друзьями проводили всё свободное время.

В то время понятия "боулдеринг" не существовало. Да, мы набивали мешочки тальком, повязывали банданы и старались добраться до верха стены; траверсы, "забитые" руки - всё это было, но никто из нас не думал, что это и есть боулдеринг. Мы просто лазили короткие маршруты, которые сами по себе не были нашей целью - будучи одержимыми лазанием и не имея возможности выбраться на скалы, мы лазили по всему, что попадалось на глаза. Однако уже тогда каждая проблема получала своё имя и категорию.

В последний учебный год у меня было всего четыре предмета, и по утрам я был абсолютно свободен. В то время я уже видел себя профессиональным скалолазом, так что отношение к тренировкам было соответствующим: лазание фактически стало моим пятым школьным предметом, и я вписал его в расписание первым уроком. Каждое утро в девять утра, в любую погоду, я перелезал через школьный забор и полчаса лазил траверс.

Эти тренировки давали мне необходимую для прохождения маршрутов, считавшихся в ту пору квинтэссенцией скалолазания, физическую форму. До конца 80-х в Британии мало кто лазил боулдеринг, а те кто лазили делали это ради развлечения или в качестве разминки, и никто тогда не считал, что боулдеринг стоит потраченных времени и сил. Пройденные проблемы в основном не фиксировались; в журналах лишь изредка появлялись статьи на эту тему.

Книга Джона Гилла (John Gill) - "Master of Rock" - стала для меня мощным источником вдохновения. Приблизительно в это же время Мэл Гриффитс (Mel Griffiths) показал мне первые проблемы на нависающей стене Кэррег Хилдрем (Carreg Hylldrem), попробовав которые я осознал насколько же я слаб - особенно для моего уровня лазания "обычных" маршрутов. С тех пор боулдеринг стал для меня инструментом развития силы. Я много лазил в Хилдреме, и к концу лета прогресс был налицо: я стал так силён, что вылез все сложные проблемы.

На тот момент мне было всего семнадцать лет, и, считаю, мне крупно повезло, что в столь юном возрасте я имел достаточно сил и правильный подход к лазанию, под которым всё еще подразумевалось прохождение длинных маршрутов. Боулдеринг считался лишь частью подготовки к ним. Позже, перебравшись из Тремадога (Tremadog) в Стоуни (Stoney), я обнаружил боулдеринговые проблемы, некоторые из которых даже имели названия. Иногда мне встречались и те, кто их лазил, а один местный парень из Шеффилда (Sheffield) - Марк Стоукс (Mark Stokes) - заявил - подумать только! - что и вовсе предпочитает боулдеринг обычным маршрутам. Таких людей в тогдашней Британии ещё надо было поискать! Несмотря на то, что боулдеринг не считался скалолазанием, я втянулся и стал получать всё большее удовольствие. Здесь же я познакомился с Питом Киртоном (Pete Kirton), который во многом и сформировал моё отношение к боулдерингу.

Пит начал лазить в тихом, богатом песчаниками графстве Нортумберленд (Northumberland), в северо-восточном уголке Англии. Скалы там фантастические, но низкие, и местные скалолазы не жалуют веревки, лазая преимущественно соло. По сути тамошние маршруты - длинные боулдеринговые проблемы. Таких как Пит - специализировавшихся исключительно на боулдеринге, - в то время можно было пересчитать по пальцам. Помимо того, что он оказался в нужном месте были ещё две вещи, делавшие его чистым боулдерингистом: во-первых, он не всегда мог справиться с головой отчего нервничал на маршрутах; во-вторых, он имел невероятно сильные пальцы. Легенда гласит, что в юности, когда он еще лазил маршруты категории VS, он мог запросто висеть на одной руке на дверном косяке шириной в дюйм. Однажды во время демонстрации своих невероятных способностей он даже сломал палец.

Я много лазил с Киртоном зимой 80-81-го годов, и мы здорово проводили время, мотивируя и дополняя друг друга. В плане техники лазания он обгонял время, например, уже тогда делал "дино" - длинные, динамичные движения с "отрывом" рук и ног, требовавшие идеальной координации. Я приходил в восторг от его прыжков на зацепки, отстающие друг от друга на 6 футов.

В Стоуни была своего рода эталонная дино-проблема, которую мне и показал Киртон. Он взял стартовые зацепки, повис, подобрал ноги и буквально выстрелил вверх. Разумеется он достал до цели, а я, сколько не пытался, нет. То двигался слишком статично, то не хватало скорости, мощи, координации ... Но я упёрся и в конце концов сделал это движение. Радости, конечно, не было предела. В последующие две недели я повторил все дино, научившись координировать руки и ноги, отрываться от скалы и удерживать зацепки. За эти две недели я окончательно познал истинную суть боулдеринга.

Это были чудные времена, когда мы с Питом лазили в Стоуни и других известняковых районах: Рубиконе (Rubicon), Равен Торе (Raven Tor). Мы даже соревновались в том, кто пролезет больше проблем.

- Сколько у тебя?
- Четыре. А у тебя?
- Только две.

Перед первой поездкой в Америку я всю зиму тренировался в зале Политехнического университета в Шеффилде и особое внимание уделял висам на одной руке, поскольку хотел укрепить пальцы и пролезть Psycho. Киртону не было равных в этом упражнении: однажды он провисел около двадцати секунд, тогда как ближайший к нему результат равнялся восьми. Я же мало-помалу прогрессировал, пока наконец не обнаружил, что в состоянии провисеть двадцать одну секунду. Весной Киртон впервые за долгое время приехал в Шеффилд, и мы с ним встретились в зале. Не раздумывая я предложил ему посоревноваться в висах: "Давай, Пит, сразимся!" Поскольку я уже был хорошо размят, соревнование началось немедленно. Энди Полит (Andy Pollitt) взял секундомер, я разделся до спортивных трусов, снял обувь, помагнезился и повис. Начали! Я висел полностью сконцентрировавшись на процессе, повторяя про себя: "Расслабься, дыши ровно, не отвлекайся." Тикал секундомер. Внезапно пальцы разжались, и я очутился на полу.

- Двадцать три секунды, Джерри.
- Слышишь, Пит, двадцать три. Чем ответишь?

Побив своё лучшее время на целых две секунды, я чувствовал себя триумфатором.

- Давай, Пит, разминайся и покажи на что ты способен.

Но Пит не стал разминаться и магнезиться, он даже не снял свой старомодный твидовый пиджак! Просто взялся за зацепки и повис. Он висел глядя по сторонам, переводил взгляд с меня на Энди, а с него на часы. Спустя тридцать секунд он спокойно встал на пол.

- Чёрт возьми, Пит, это невероятно. Да ты же мог еще висеть и висеть! Почему ты перестал?
- Надоело, парень.

Позже он признался, что делал "секретные" упражнения, направленные на увеличение силы пальцев, а в зал пришёл хорошо размятым.

Поездка в Америку в 1983-м году в очередной раз изменило моё отношение к боулдерингу. Дни проведённые в Колорадо после прохождения проблем Genesis и Psycho были одними из лушчих в моей жизни. С книгой Гилла под мышкой я методично обследовал районы Флэгстаф (Flagstaff) и Хорстус (Horsetooth), делал вторые прохождения проблем, о которых читал не один год. Я был влюблен в эти проблемы, в движения, в историю их появления. Впервые в жизни боулдеринг подарил мне те же ощущения, что и обычные маршруты: чувство удовлетворения и ощущение чего-то стоящего. С того самого момента я стал получать ещё большее удовольствие от боулдеринга.

Вернувшись из Америки мы с Питом Киртоном отправились в Лэйк Дистрикт - один из самых известных скалолазных районов Англии, славящийся своими высокогорными секторами. Инициатива, конечно же, исходила от Пита, а я с радостью принял его предложение, поскольку никогда там не бывал. Пит являлся членом альпинистского клуба "Нортумбриан", которому принадлежала хижина в Боудерстоун Крэг (Bowderstone). Имя сектору дал огромный камень, который так и назывался - Боудерстоун. Мы планировали остановиться в хижине, пролезть самые сложные маршруты в районе и добавить кое-что своё, но вышло всё не совсем так как мы задумывали.

Боудерстоун просто огромен: 20 футов в высоту, 30 в длину, а по форме напоминает бриллиант; есть даже лестница для туристов, по которой они могут забираться наверх. Из-за необычной формы все грани основания, покрытые мелкими зацепками, нависают. Пожалуй, это лучший камень в стране, и когда я впервые увидел его, буквально потерял голову: "Боже, Пит, он великолепен! И какие же тут проблемы?" Он сказал, что ему удалось пролезть лишь парочку: самых простых и очевидных. Невероятно! Не одна и не две великолепные линии явно читались на этих крутых стенках. Выяснилось, что Пит не терял времени даром и много чего успел попробовать; дал проблемам имена, но не смог их пролезть. После такого о лазании с веревкой не могло быть и речи, и следующие две недели мы лазили исключитлеьно боулдеринги.

Погода нас баловала, вставали мы рано ... точнее я вставал, и я же готовил завтрак. Пит был тяжёл на подъем, и приходилось прилагать массу усилий, чтобы расшевелить его. В Америке я думал, что Скип Гуэрин (Skip Guerin) был настощим лежебокой, однако Пит и его бы переплюнул. Проснувшись он выносил стул на улицу, садился перед дверью и ждал, когда я подам ему первую чашку чая. После завтрака я упаковывал вещи, и мы шли лазить. Приготовление ланча также входило в мои обязанности. По вечерам мы сидели возле хижины с бутылкой виски Southern Comfort, которое любил Пит. Я же пил скорее за компанию. Опробованным им проблемам Пит давал звучные и несколько нелепые названия: Inaudible Vaudeville, Impropa Opera, Picnic Sarcastic, Slapstick. Расклады поначалу тоже казались фантастическими. Стоя на земле Пит демонстрировал движения, а мне казалось, что он бредит: "Это просто нереально, Пит."

Но мало-помалу мы собирали движения. В большинстве случаев сценарий был примерно следующим: Пит показывает движения, я пытаюсь повторить; Пит пробует проблему целиком, я  работаю над отдельными движениями; Пит падает практически с топа, я пролезаю до конца. Так что большинство первопрохождений в итоге оказалось на моём счету. К счастью, соперничество не портило наши отношения, поскольку мы оба хотели лишь одного - чтобы  проблема была пройдена.

Проходящие мимо туристы часто останавливались, недоумевая почему мы не воспользуемся лестницей. Пожалуй это интересовало каждого, кто проходил мимо. Мы настолько к ним привыкли, что просто улыбались в ответ. На проблеме под названием Inaudible Vaudeville (7B+) нужно было сделать длинное движение с дырки под два пальца на пассивную зацепку. Это было самое сложное движение из всех, что нам приходилось делать. И вот наконец мне удалось выложиться настолько, что я достал зацепку и удержался на ней. Я не сразу смог погасить инерцию, в какой-то момент оказавшись практически в горизонтальном положении. Время как будто остановилось, и мир сжался до одного простого вопроса: удержу или нет? И в этот момент я услышал возглас удивленного туриста: "Ха, настоящая обезьяна!"

Вот так висишь над землей, каждый мускул тела напряжён, сухожилия вот-вот лопнут от натуги, лицо алое, живот сводит от напряжения, тело и мозг буквально кричат о том, что всё происходящее за гранью человеческих возможностей ... А проходящему мимо туристу напоминешь обезьяну. И всё таки я удержался, поставил ноги и долез до топа. Это была сложнейшая проблема в моей "обезьяней" жизни.

Это была моя первая исключительно боулдеринговая поездка, хотя мы всё-таки сделали один новый верёвочный маршрут. Но что-то во мне изменилось, и я наконец перестал винить себя за пренебрежение маршрутами. Я чувствовал, что чего-то достиг.

Неподалёку от Шеффилда какие-то ребята серьёзно занялись освоением района под название Крессбрук (Cress-brook), а я влюбился в это место с первого взгляда. Это была известняковая долина c длинной стеной высотой футов пятнадцать. За лето мы с друзьями проезли там немало сложных проблем, например, Jericho Road, Moffatrocity и The Hulk. Это было в 1988-м году, а в следующем появился Бен Мун (Ben Moon). Он первым придумал добавить сидячий старт к моей проблеме Hulk. Сидячие старты добавляют сложности маршруту, подчас становясь его ключевым участком, не влияя при этом на его опасность. У Бена неплохо получалось, и благодаря ему маршрут стал выглядеть ещё более фантастичным. К несчастью, из-за проблем с пальцем я не лазил в полную силу и не мог составить ему компанию. Как же я ему завидовал!

В следующем году мы с Беном поменялись местами. Я наконец-то пролез проблему, назвав её Superman. Пожалуй, это была сложнейшая проблема в Британии, но на тот момент кроме нас самих это мало кого интересовало - боулдерингисты не становились ньюсмейкерами. Теперь всё не так, и чуть ли не половина скалолазов лазают исключительно боулдеринг. Не знаю, что повлекло такие серьёзные изменения. Где-то в 1992-м году вышли в печать первые боулдеринговые гайд-буки; в 1994-м Бен Мун сделал первый фильм - One Summer - о районах Майнс Тэн, Крессбрук и прочие, а спустя какое-то время появились первые боулдер-маты. Занятия боулдерингом, несмотря на кажущуюся безопасность, бывало приводили к серьёзным последствиям, и маты, конечно, существенно снижали вероятность получения травм. Впервые я увидел их в Америке и, добавив в список неэтичных вещей, решил не использовать. Но они изменили боулдеринг, значительно сократив число неудачных падений.

Я люблю Йосемиты, занимающие особое место в моём сердце, за тамошнее лазание, за обретённых там друзей и за пережитые фантастические моменты. Есть что-то особенное в йосемитских боулдерингах, и Midnight Lightning, например, является настоящим эталоном. И дело тут не только в лазании как таковом, но и месте - центре скалолазного мироздания. Каждый приезжающий в Йосемиты не минует Лагерь 4, и мало кто пройдет мимо этой проблемы, не подержавшись за стартовые зацепки, и этой мелочи будет достаточно, чтобы ощутить её силу. Вот что делает эту проблему известной во всём мире.

Kurt Smith, 1985.
No pads or spotters!
Photo by Blitzo.

В 90-х я посетил Йосемиты не один раз. К тому времени я окончательно "распробовал" боулдеринг и мне удалось пролезть пару собственных первоклассных проблем на камнях вокруг Лагеря 4. Это были Stick It, The Force и The Dominator. Мне было чем гордиться! Весной 91-го года, устав от соревнований, я условился с Куртом Альбертом (Kurt Albert) о поездке, в программу которой входил боулдеринг и ничего кроме боулдеринга, а также встреча с Роном Кауком (Ron Kauk). С каким же нетерпением я ждал этой поездки и встречи с друзьями. Начав с прохождения Midnight Lightning, Каук не останавливаясь двигал вперед американский боулдеринг. В частности, для меня стала открытием его проблема Thriller, состоящая из сложных движений по слегка нависающей стене. Я повторил её, подивившись точности названия.

Каук показал мне проект с фантастическими движениями и зацепками, но с одним небольшим изъяном - одна из зацепок слегка "дышала" под нагрузкой, и отломись она - на проблем можно было ставить крест. Решив не дожидаться непоправимого, я немедленно начал над ним работать, тем более что эта проблема была хорошо известна местным и приковывала их внимание не один год. Примерно за год до моего приезда местный скалолаз Марк Чапмэн (Mark Chapman) подклеил зацепку, и надо сказать, сделал это мастерски: всего лишь капля клея и никаких следов вокруг. Высокая и сложная на всем своем протяжении проблема вынудила нас обзавестись лестницей, чтобы можно было начинать с любого движения. Место приземления было очень опасным из-за  разбросанных вокруг обломков скал, и нам пришлось сооружать деревянные помосты, чтобы хоть немного уменьшить вероятность травм при падении. Да, боулдер-матов тогда еще не было. Постепенно я начал собирать движения. В то время мы не расставались с кассетным магнитофоном и новым альбомом Майкла Джексона "Thriller". Я часто прокручивал в голове движения под песню, в которой были следующие слова: "The Force. It’s got a lot of power." Так что позже, когда я всё-таки её пролез, вопрос о названии не стоял - The Force.

Brad Gobright defies the Force.

Приблизительно в то же время я нашёл ещё одну интересную проблему - впоследствии получившую название Stick It, - и начал над ней работать. На камне неподалёку от лагеря моё внимание привлекла дырка на практически монолитной стенке: выглядела она отлично, и нужно было только придумать как до неё добраться. Ниже, конечно, был какой-то рельеф, но я едва мог на нём удержаться. На помощь мне пришёл Курт - крепкий немецкий парень ростом 185 см, - который с легкостью поднимал меня до нужного уровня и держал пока я примерялся к зацепкам.

"Выше, выше, левее. Вот так! Теперь отпускай!"

После того как Курт отпускал меня, я всеми силами старался удержаться на стене как можно дольше. Я пробовал движения ниже этой дырки, но безуспешно! Может начать чуть правее? Дохлый номер. Ещё правее? Я полз вправо вдоль всего камня, пока вдруг не нащупал пару зацепок, на которых я смог удержаться пару мгновений. Выше них был ужасный щипок, но на нём я уже мог висеть подольше. Вот оно! Расклад найден! Теперь мне оставалось лишь пролезть по этим зацепкам, и я знал, что смогу.

Я работал одновременно над обеими проблемами, и они вырисовывались всё чётче и чётче, пока в какой-то момент я не ощутил готовность. За два дня отдыха заметно похолодало, и это было очень кстати. Я размялся. Чувствовал себя очень хорошо: сильным и лёгким одновременно. Ничто не сковывало движений. Сперва я направился к Stick It и залез её с первой попытки. За шестью секундами по-настоящему взрывных движений стояла уйма потраченного на обработку времени. Проблема, что называется, удалась на славу. И главное, если зацепки не замагнежены, то её и не разглядишь, просто пройдешь мимо. Очевидно, что эту проблему мне подарили какие-то высшие силы. Не разгляди я её и не начни работать, так бы и стоял камень. Творческий процесс, рождающий подобные проблемы, приносит фантастическое удовольствие.

Затем наступил черёд The Force. Всё в точности повторилось: подошёл, пролез с первой попытки и испытал чувство удовлетворения. Эти две проблемы, которые я пролез с разницей в полчаса, так и остались моими лучшими творениями. Бывает же, что всё складывается именно так как надо.

В том же году мой старый друг Джон Бачар (John Bachar) взял зубило и отломал зацепку на The Force, ту что подклеил Марк Чапмэн. По его мнению похоронить проблему - это этично, а исползовать клей - нет. Вместо мизера, с которого делалось очень сложное движение, получилась большая пассивная полка, через которую можно было довольно легко долезть до топа. The Force в её первозданном виде отныне не существовала. Поначалу Бачар отрицал свою вину, но Чапмэн видел его неподалёку, и ему ничего другого не оставалось кроме как сознаться. Я был зол и разочарован. Того клея и видно-то не было; Чапмэн ничего не добавил к созданному природой, а наоборот сохранил проблему. Дела у Бачара в то время шли из рук вон плохо: скалолазание - его главная драгоценность - менялось и ускользало от него. В Йосемитах и других местах повсеместно распространилось лазание по пробитым трассам, ценности традиционного скалолазания, в котором он преуспевал, уходили в небытие. Отсутствие видимых перспектив вынуждало Бачара огрызаться и ссориться с друзьями. Спустя какое-то время после инцидента с The Force дело едва не дошло до мордобоя. На парковке Лагеря 4 между Бачаром и Чапмэном возник спор по поводу пробивки маршрутов. Страсти до того накалились, что Бачар неожиданно для всех принял боксёрскую стойку: "Ну, хочешь ударить меня? Ударь! Ну же! Давай." Было видно, что он готов к драке. Вылитый Брюс Ли.

"Я не хочу с тобой драться, Джон."
"Давай же ... если сможешь. Бей!"

Бачар, излучая агрессию, прыгал вокруг Марка пока тот - крупный малый - не выкинул вперед свою ручищу. Я думаю Бачар, прочитавший много книг о Кунг Фу, надеялся уклониться, но не смог и получил сокрушительный удар в шею. После этого случая Бачар стал редким гостем в Йосемитах. Слишком уж большим позором стало для него всё происшедшее.

В 1993-м году я снова вернулся в Йосемиты, чтобы воплотить в жизнь одну сумасшедшую идею. Компанию мне снова составил Курт. Эль Капитан - самая невероятная стена в Долине, а то и во всём мире. Известный каждому  маршрут проходящий по центру этого вырвавшегося из земли три тысячи футового гиганта был пройден в 1958-м году Уорреном Хардингом и получил название The Nose. Главным оружием Хардинга были ИТО, которых он использовал бессчётное количество, однако со времене скалолазы становились сильнее, снаряжение совершеннее и доля ИТО-шного лазания на маршруте уменьшалось. В 1993-м году мы с Куртом решили оставить свой след в истории "свободного" скалолазания и пролезть The Nose "чисто". Спонсоры щедро снабдили нас верёвками и прочим необходимым снаряжением.

Приехав в Йосемиты, мы тщательно рассмотрели гигантский маршрут в биноколь - он был невероятен, и тем удивительней было отыскать нечто более интересное, лазая боулдеринг неподалёку от лагеря. Справа от Stick It моё внимание привлёк один единственный мизер на гладкой трёхметровой стене. Он был замагнежен, но сделано это было скорее шутки ради, поскольку никаких других зацепок видно не было. И снова мне на помощь пришёл Курт: поднимал меня на нужный уровень, я нащупывал зацепки и пытался на них удержаться. Я уже не сомневался, что проблема может быть пройдена. Три предельно сложных движения на трёхметровой стенке заслонили в моём сознании девятисотметровую громадину Эль Кэпа.

Супер-короткие проблемы - как раз то, что я люблю. Боулдеринг - это прежде всего проверка человеческой силы. Длинную - движений пятнадцать - проблему можно насосать, можно найти более экономичный расклад и рано или поздно пролезть. Во многом это лишь вопрос воли. Но с силовой проблемой - в три, два, а в идеале одно движение - дело обстоит совсем иначе: можешь или не можешь. Если нет - до свидания - не пролезешь, сколько не насасывай. Единственный вариант - вернуться годика через два тренировок.

Новая проблема полностью захватила меня, и спустя пару дней я уже ясно видел расклад. Я сказал Курту, что The Nose придётся отложить, и, к счастью, он не особенно  расстроился. Сроки поджимали, а кроме того с каждым днём становилось всё теплее. Но я знал, что могу пролезть эту проблему. Всё упиралось в первое движение, которое я не мог сделать. Всего одно движение и такое напряжение!

Мне оставалось лишь верить в успех. Целую неделю я сидел на строгой диете из одних салатов, поскольку силовая проблема не требовала выносливости, и как следствие, углеводов. Желание сбросить вес, чтобы сделать первое движение, было настолько сильным, что аппетит пропал сам собой. Я решил отдохнуть пару дней и заодно восстановить кожу. Первый день я посвятил растяжке. За весь второй день я не съел ничего кроме небольшого салата, а вечером отправился в двухчасовую прогулку по холмам, старясь сжечь как можно больше калорий. Желудок буквально прилип к позвоночнику, но я не сильно переживал по этому поводу, рассчитывая отъестся после. Всю ночь я глаз не сомкнул, поскольку чувство голода было невыносимым.

Утром третьего дня я почувствовал, что время пришло. Всю ночь лил дождь, и хотя скалы были влажные, я не сильно расстроился по этому поводу: воздух был очень сухой и это благоприятно сказывалось на трении. Я расслабился и начал разминаться, рассчитывая, что за это время скалы подсохнут. Я чувствовал себя пушинкой; в голове всё было как надо. Проблема не вызывала у меня абсолютно никаких отрицательных эмоций. И я пошёл к ней.

Jerry Moffat, Dominator

О моей эпопее знал почти весь лагерь, так что недостатка в зрителях у меня не было. Они вежливо интересовались не возражаю ли я против их присутствия. Я, конечно, предпочел бы остаться в одиночестве, но и заставить их уйти не мог. Главное, чтобы не шумели. Иногда люди кричат что-нибудь ободряющее, но я нахожу это отвратительным. В момент абсолютной концентрации последнее что хочешь услышать - это чей-либо возглас. Не существует слов, которые могли бы меня заставить лезть лучше. К счастью, мои зрители были на редкость дисциплинированными.

Я сидел под камнем, прокручивал в голове движения, настраиваясь на нужный лад. Перед попыткой в моей голове остаётся только одно чувство - точно сфокусированная агрессия. Я помагнезился специально приготовленной магнезией: вечером я пять минут продержал её в микроволновке, чтобы она сделалась сухой как порох, а после герметично запечатал и убрал в холодильник. Вот такая внимательность к мелочам.

Я попробовал первое движение - ключ - которое мне до сих пор не удавалось сделать: рванулся вверх, достал мизер, но упал, не удержав его. Три последующие попытки окончились не менее плачевно. Я сидел на земле, размышляя почему же я раз за разом промахиваюсь. Очевидно, будь это карман, я бы сразу попал именно туда куда нужно. Более явная форма зацепки позволила бы мне лучше прицелиться, в то время как длинная и плоская зацепка не позволяла этого.

В момент этих раздумий меня и осенило: я взял пластырь и обклеил им место куда нужно было "придти". Получилось очень наглядно. Я спустился. Мысленно повторил движения. Расслабился. Собрался. Принял стартовое положения. Бросок. Тело повисло в воздухе. Я будто двигался в замедленно режиме. Взял зацепку. Ноги ушли, но я быстро подобрал их и поставил повыше. Следующее движение. Бам! Еще одно. Бам, бам! Вот и всё. За мгновение до этого я еще находился на земле, размышляя о реальности этой проблемы, а теперь стоял на камне со сложнейшей своей проблемой.

Ночевал я у Каука. Включив компьютер, я нашёл в толковом словаре слово "power" и стал смотреть его значения. Одним их них было "dominate". Так посреди Лагеря 4 появился             The Dominator. Год спустя Бен Мун повторил эту проблему, отметив, что не лазил ничего более сложного. Эта знаменитая проблема, расположенная в одном из самых популярных скалолазных районов, не знала повторных прохождений до 2002-го года.

А как же The Nose? Не дававшее покоя чувство вины, вынудило нас с Куртом хотя бы попытаться исполнить задуманное. Среднестатистической группе требовалось 3-4 дня, чтобы пролезть маршрут целиком, но некоторые умудрялись сделать это за день. Там наверняка не очень сложно, думали мы, пролезем за день. Стартовали в три утра, чтобы к шести вечера быть наверху, но как бы не так - мы и представить себе не могли насколько он огромен. Миля в высоту! К полудню мы оба дремали каждый на своем конце веревки, думая что лезет другой. Потом у нас застряла веревка - пришлось отрезать половину. Еще спустя какое-то время нас окутала тьма, а я уронил фонарик, чей долгий путь до земли мы с интересом наблюдали. Уже в полной темноте мы выбрались на вершину, и стали искать относительно сухое место для ночевки. Ту ночь мы провели среди тающего снега в одних майках: я, не сомкнув глаз, пропрыгал до рассвета, пытаясь хоть чуточку согреться; жуткий соня - Курт - мирно спал, растянувшись на холодных камнях. Меня так и подмывало пнуть его и поинтересоваться сладко ли ему спится в одиночку.

С первым лучом солнца я не выдержал и дал ему доброго пинка: "Доброе утро, Курт! Вниз пора!." Это был наш последний день в Йосемитах, и нужно было ехать в аэропорт Сан-Франциско. В 1993-м году Линн Хилл (Lynn Hill) первой пролезла The Nose "свободным" лазанием. Это было нечто невероятное!

The Dominator, долгое время считавшийся одной из сложнейших и красивейших проблем в мире, вывел меня на качественно новый уровень. Лишь пару лет спустя я пролез нечто подобное у себя дома в Стэнэдж, свою последнюю сложную проблему.

Местечко Стэнэдж Плэнтейшен (Stanage Plantation) было популярнейшим боулдеринговым сектором в Пик Дистрикт, и я проводил там немало времени. В 1996-м году я разглядел два пассивных мизера на абсолютно гладком камне. Достать до них можно было с рядом стоящего камня поменьше, а уж после этого оставалось одно движение до "топа". И я его сделал! Главная прелесть этой практически идеальной проблемы заключалась в одном очень сложном движении. Достаточно было один раз сделать его, прочувствовать, и оно навсегда оставалось с тобой. Я назвал эту проблему The Joker. Не исключено, что это была сложнейшая проблема на песчаниках. Ощутить триумф мешал старт с рядом стоящего камня, и я не переставал думать о том, как избавиться от этой занозы, доведя его до ума. В основании камня была маленькая пещера, на выходе из которой - аккурат на уровне груди, - была хорошая зацепка. Работая над The Joker, я подумывал о старте с неё, но это было явно за гранью моих возможностей. Три года я не знал покоя, пока в 1999-м году наконец не решил пролезть проблему целиком. Движения выглядели вполне реальными, но насколько же это было сложнее The Joker! Зима 1999-го прошла в работе.

При первой же возможности я отправлялся в Стэнэдж. Погода стояла отвратительная: я часто выходил из дома в надежде на то, что будет сухо, а возвращался не солоно хлебавши из-за снегопада. Пытаясь противостоять природе, я проспыпался в семь утра и мчался на скалы, чтобы в очередной раз убедиться в невозможности лазания. В промежутках между попытками я регулярно тренировался, занимался на кампус-борде, сидел на диете, избегал травм. Кроме всего прочего, мне приходилось держать в тайне свою новую проблему, посольку в Пик Дистрикте было много сильных скалолазов, а мне не хотелось, чтобы кто-то взял и опередил меня. Хотя, если честно, реальную конкуренцию мне мог составить лишь Бен Мун, но как раз он бы и не стал этого делать, знай сколько сил я потратил на эту проблему. И всё же я отчаянно переживал. Зима подошла к концу. Бессчётное число выездов на скалы в другие районы было принесено в жертву этому проекту. Погода наладилась, а проблема все еще оставалась не пройденной - было от чего придти в отчаяние. Следующая зима застала меня всё там же. Выход из пещеры был самым сложным участком: ужасный маятник, который возникал после сброса ног. Как-то утром, в рабочий день, меня заметили другие скалолазы, и один из них - Стюарт Литлфэир (Stuart Littlefair) - посоветовал попробовать иную последовательность для ног. Работая в одиночку я немного зациклился на своем раскладе, считая его единственно правильным, и все-таки прислушался к чужому совету. Надо же - оказалось куда как проще! Я впервые пролез "ключ". Теперь уже было понятно, что после отдыха и по хорошей погоде я пролезу эту проблему.

Так оно и случилось. Два дня спустя я пролез нижнюю часть новым раскладом, а затем сделал The Joker. Так родилась The Ace - мой заключительный аккорд! Я достиг своего предела. Это было не просто, но оно того стоило, и я счастлив, что всё-таки пролез эту проблему.

В скалолазании, лишённом подиумов и золотых медалей, первое прохождение маршрута играет важную роль. Каждая новая проблема - это монумент самому себе; это твои возможности и умение видеть, увековеченные в камне. Каждый обитатель Лагеря 4 пробует Midnight Lightning и понимает, что из себя представлял Рон Каук в 1978-м году. Также любой человек может попробовать The Dominator: потрогать стартовую зацепку, оценить как далеко и мала следующая, представить насколько сложно её взять. Если кто-то хочет узнать, что из себя представлял Джерри Моффат в 1993-м, ему нужно лишь попробовать The Dominator. Можно отправиться в Стэнэдж и потрогать зацепки на The Ace; попробовать повиснуть на них и, чем чёрт не шутит, даже подтянуться. Эти проблемы вечны. Они позволяют понять мир. И они всегда будут со мной.

Jerry Moffat's "Revelations"

'The Bowder Stone' by John Atkinson Grimshaw (1836-1893).